Инстинкты животных - это врожденные, закрепленные генетически способности и формы поведения животных, осуществляемые с целью получения полезного результата для обеспечения жизнедеятельности особи или группы особей. Наиболее жизненно важные для животных инстинкты это: инстинкт добычи пищи, инстинкт размножения, защитный инстинкт самосохранения, миграционный инстинкт. Как видим, проявление того либо иного инстинкта, подразумевает сложную схему поведения животного.

Особенности проявления инстинктов животных

Врожденность инстинктов. В природе многие навыки животные получают от своей матери или же старших особей. Но в то же время некоторые инстинкты передаются животным по наследству и с рождением уже заложены в нервной системе. Например, когда собака болеет, она ест лекарственную траву. Она могла и не наблюдать подобного поведения у своей матери, но данный инстинкт у животного проявляется независимо от наличия опыта.

У некоторых видов птиц, таких как кукушка, молодняк улетает в теплые края первым. Только после этого начинают мигрировать их родители. В данном случае птенцам никто не показывает дорогу. У птиц этот инстинкт врожденный и проявляется без предварительной подготовки и обучения.

Шаблонность инстинктивных действий. В пределах вида или популяции животных инстинкты проявляются одинаково. Они состоят из набора похожих действий в определенной последовательности. Например, птицы вьют гнезда примерно по одной и той же схеме. Сначала укладывают более крупный строительный материал: ветки, стебли, а затем более мелкий: перья, мох. После чего все утрамбовывают.

В то же время у разных видов пауков узор паутины сильно отличается, при этом он одинаковый у одного вида. Это свидетельствует о том, что инстинкты заставляют животных придерживаться строго определенного алгоритма в своих действиях и не отклоняться от него.

Бессознательность инстинктов. Если присмотреться к сложной схеме поведения животных во время проявления того либо иного инстинкта, то кажется, что все действия выполняются осознанно. Птицы высиживают яйца, чтобы вылупились птенцы, а бобры строят плотину, чтобы вода оставалась на прежнем уровне. Вроде бы каждое действие подразумевает достижение конкретного результата. Но это не совсем так.

Инстинкты животных - это неосознанные действия. Давно известно, что если наседке подложить камешек похожий на яйцо, то она будет его высиживать. Также бобры, строят плотину, даже в тех водоемах, где уровень воды в течение года не меняется.

Изменчивость инстинктов. Не смотря на то, что инстинкты животных - это врожденные навыки, жизнь каждой особи или популяции зависит от изменений среды обитания. Поэтому животные могут использовать жизненный опыт в качестве приспособлений к изменениям внешней среды. А это в свою очередь приводит к изменению некоторых инстинктов у животных.

Глобальное потепление привело к тому, что льды Арктики тают, нарушая привычную среду обитания белых медведей. Из-за этого они вынуждены больше времени проводить на материке и соответственно учиться добывать и потреблять растительную пищу. Вполне вероятно, что через несколько поколений инстинкт добычи пищи у белых медведей поменяется, и они перейдут на всеядный способ питания.

Отдельно хочется сказать о материнском инстинкте животных. Благодаря нему до сих пор существует жизнь на планете. Материнский инстинкт имеет большую силу, чем инстинкт самосохранения. Убедиться в этом, можно посмотрев видео о животных внизу. Именно этот инстинкт заставляет травоядное животное в один миг превратиться в хищника. На видео показано, как зебра преследует львицу, чтобы спасти своего жеребенка, антилопа отбивает детеныша у стаи гиен, а буйвол готов сразиться с целым прайдом львов, заставив царя зверей спасаться бегством. Вполне вероятно, что причина подобного поведения животных - инстинкты. А может быть такие понятия как любовь, отвага и честь для них не пустые слова?

К постановке вопроса.

Немного истории. Еще на 3 курсе медицинского института, слушая лекцию о теории стресса Г.Селье, удивил тот факт, что идея создания учения пришла к автору в годы студенчества. Ничтоже сумнящись, и я решил создать нечто такое, но увы, ничего не придумав, вскоре забросил благое намерение.

Но ничто не проходит бесследно, меня стал занимать вопрос о движущих мотивах поведения человека, стал искать свой ответ. На 6 курсе познакомился с теорией Фрейда, но "мы не поняли друг друга". Я не находил разгадку ответа на вопрос "об устройстве" души. Раз за разом примеривая концепцию Фрейда на себе, (поскольку у меня не было ни лаборатории, ни клиники), оставалась неудовлетворенность, так как "пансексуализм" (мне по крайней мере так представлялась эта теория), не объяснял мои вопросы. Я решил лучше изучить "половой истинкт" и прошел курс сексопатологии, а затем через некоторое время имел и врачебную практику по этой специальности. К сожалению, я не обнаружил единства между психоанализом и клинической сексологией. Интуитивно ошущая некую незавершенность концепции Фрейда, я решил пересмотреть её по своему. Во-первых, кроме полового инстинкта, меня занимал вопрос и о других (пищевой, родительский, познавательный, оборонительный) инстинктах. Почему именно эти, да потому что только они имеют анатомо-физиологическую представленность в соме и психике. Инстинкт смерти мне кажется понятием виртуальным. Несмотря на мою критику, я весьма благодарен великому ученомуЗ.Фрейду за его пионерские работы в области подсознания,

бессознательности и детской сексуальности, которые вдохновили меня на изучение инстинктов

Метод заключался в следующем. В сложных случаях диагностики и лечения сексологически больных я стал изучать выраженность всех 5 инстинктов человека, некий биосоциальный, биотерапевтический взгляд на онтогенез и таким образом глубже разобраться в личности и ее проблемах. Путем опроса больных выяснял инстинктивный статус", ранжируя их от слабого до сильного, по сравнению с некой усредненной нормой, взятой произвольно из житейского здравого смысла.

Получаемые результаты были весьма ценными для психотерапии, приобретая значимость алгоритма работы с пациентом. Прежде всего можно выделить крайние варианты. Для пищевого инстинкта - от нервной анорексии (гипофункция) до ожирения при синдроме Пиквика (гиперфункция). Показателем биологической активности пищевого инстинкта является аппетит. Для полового инстинкта - от асексуальности, фригидности до сатириазиса и нимфомании. Биологическим маркером является выраженность либидо, термин, удачно введенный 3 Фрейдом. Для родительского инстинкта - от полного отказа иметь детей до посвящения своей жизни детям (не только собственным). Для познавательного инстинкта - от самопожертвования ради науки, истины - до полного безразличия к знаниям. Для инстинкта самосохранения - между храбростью и трусостью (летчик в бою потерял обе ноги, после лечения стал парашютистом). Таких людей можно отнести к лицам, склонным к аутодеструктивным видам деятельности (каскадеры, альпинисты, автогонщики и т.д.). Крайним выражением является гомицидомания, т.е. стремление любой ценой покончить жизнь самоубийством.

К сожалению, для последних трех инстинктов пока нет адекватных терминов, отображающих одних словом состояние инстинкта (типа слов аппетит или либидо), лингвистика пока перед наукой в долгу. Более сложными являются вопросы взаимодействия инстинктов, но это тема требует дальнейшего специального изучения.

Более 20 лет вынашивая свою концепцию взаимодействия инстинктов, не раз обращаясь к ученым, но не находил понимания, пока я не нашел поддержки у своего учителя С.А. Овсянникова. Совместные наблюдения позволили сформулировать пропедевтический метод исследования биологической матрицы человека в виде так называемой формулы инстинктов человека (ФИЧ) .

А. Инстинкт самосхранения (ИС)

О. Я не дорожу своей жизнью, у меня часто бывают мысли уйти жизни, были попытки к самоубийству.

1. У меня нет эгоизма, служение людям и идеалу - смысл моей жизни. Я не могу лгать, во имя чести и справедливости готов пожертвовать своей

2. Не люблю ложь, ценю справедливость и стараюсь отстаивать ее, но не жертвуя собой. Материальное благополучие и забота о здоровье не играют для меня главной роли.

3. Материальное благополучие и духовная жизнь одинаково важны для меня. Я симпатизирую честным людям, но не склонен бороться за справедливость. Умею находить компромиссные решения в любой ситуации. Я не буду страдать из-за других, чаще склонен думать о себе.

4. Я настоящий эгоист (больше всего люблю себя), материальное благополучие - главное для меня. Никогда не иду наперекор обстоятельствам в ущерб себе. Накопление ценностей дает мне наслаждение. Честь и справедливость для меня ничего не значат, когда речь идет о выгоде для меня

5. Я озабочен только собой, своим здоровьем, безразличен даже к близким людям, оберегаю себя от любых волнений. Жизнь посвящаю своему благополучию, мнителен, люблю лечиться, больше всего дорожу своим драгоценным здоровьем и жизнью.

Б.Пищевой инстинкт (ПИ)

0. Мысль о еде мне противна, если что-то пьем, вызываю рвоту, чтобыизбавиться от пищи.

1. Еда для меня не главное, ем потому, что это необходимо.

2. Мой аппетит ниже среднего, легко забываю поесть, если занят чем-тоболее важным, легко переношу голод.

З. У меня хороший аппетит, ем с удовольствием, стараюсь соблюдать пищевой режим в любых условиях, чувство голода неприятно для меня.

4. Мой аппетит выше "среднего", люблю вкусно и обильно поесть, выпить. Считаю себя гурманом, люблю сам готовить, находить новые рецепты различных блюд и угощать тем, что мною приготовлено.

5. Я постоянно хочу есть и думаю о еде. Ем очень много и без разбора, моя прожорливость меня не смущает. У меня избыточный вес.

В. Сексуальный инстинкт (СИ)

О. У меня вообще нет желания к половой близости Мне это безразличноили даже противно.

1. Я испытываю половое влечение 1 - 2 раза в год. Близость не дает мне радости и удовлетворения. Предпочитаю эротические фантазии.

2. Половое влечение возникает не чаще 1 раза в месяц. Романтическая сторона отношений интереснее, чем физическое сближение. Не совсем уверен в своих половых способностях.

З. У меня нормальное" половое влечение 2 - 3 - 4 раза в неделю. Нет никакого дискомфорта или неуверенности, почти всегда яркий оргазм.

4. У меня сильное половое влечение, с любимым человеком могу проводить ежедневные контакты, отдаю ему все свои чувства, не испытываю никакой неуверенности.

5. У меня непреодолимое желание половой близости. Секс - главное в моей жизни. Такие понятия, как любовь, мне безразличны. Нравятся "изощренные формы" в сексе. Думая о гомосексуальных отношениях.

Г. Родительский (материнский - отцовский) инстинкт (РИ).

О. Детей не имею, они мне противны. Не люблю ни кошек, ни собак.

1. Не имею детей, не люблю их, предпочитаю домашних животных.

2. У меня нет желания иметь детей, но появление ребенка связано с настоянием мужа (жены).

3. Я имею 1 - 2 любимых детей по собственному желанию, спокойно переношу трудности по их воспитанию.

4. Я очень люблю детей, хочу иметь их больше, лепсо переношу все трудности, люблю заниматься их воспитанием, дети любят меня.

5. Дети - единственный смысл моей жизни, я дрожу над ними, готов жертвовать для них всем и прощать им все. Могу легко взять чужих детей на воспитание.

Д. Познавательный инстинкт (ПЗИ).

0. Не имею желанию ничему учиться (считаю это" пустым" делом).

1. Учеба никогда не давала мне никакого удовольствия.

2. Я иногда прислушиваюсь к разговорам о новых книгах, но читать их не люблю. Охотнее смотрю развлекательные программы по телевидению, то, что смотрят все.

З. Я всегда учился охотно, мне нравилось узнавать новое, всегда стремился не отстать от общего уровня, но в "ученые" я не рвусь, хочу знать столько, сколько мне нужно для жизни.

4. Книги, чтение, образование занимают большое место в моей жизни, сам собираю книги, но без "фанатизма". Познание радует и вдохновляет.

5. Смысл моей жизни в постоянном познании нового, в науке, искусстве, я постоянно читаю или пишу сам. Отдаю всего себя постижению нового.

Данная попытка квантифицировать биологический механизм организма необходима для того, чтобы лучше представить соотношение частей в целом, ведь недаром Г.Галилей говорил, что природа написана языком математики.

На мой взгляд, многообразие жизни индивида не состоит из большого числа дискретных элементов, тогда биологическая система вряд ли вынесла бы тяготы естественного отбора. Скорее всего принцип биологической целесообразности упростил до минимального число участвующих компонентов. в жизнеобеспечении особи. Как извеспю, именно 4 нуклеотидных основания ДНК (аденин, гуанин, цитозин и тимин) образуют все многообразие не повторяющих ся комбинаций генов в хромосомном наборе одйого вида. В 6иологическом вариационном ряду инстинкт как анатомо-функциональный блок можно расположить между клеткой с генным аппаратом (хромосомным набором) и жизнью целого организма. Именно анатомо-физиологический механизм из 5 функционально взаимосвязанных блоков обеспечили сохранение и продолжение рода в жесточайшей конкурентной борьбе на Земле.

Уникальна роль познавательного инстинкта. Именно он позволил социализировать человека, перебросив мостик между биологическим и социальным, духовным, истинно человеческим. На рубеже 20 -21 столетийинтеллект становится главным фактором прогресса. Наука, точное знание или эпистема стала решающим фактором для обуздания животного resp.биологического (часто arpeccивногo - разрушительного - войны) начала. Предположим, что все инстинкты в состоянии динамического равновесия, или на рабочем жаргоне, закрыты. Такое состояние не может длиться долго, так как элементарный голод в виде гипогликемии вызовет напряжение, стресс по Селье.

Организм включает механизм устранения этого нарушения. Пищевой инстинкт посылает сигнал в мозг, познавательный инстинкт как высший регулятор (находящийся на вершине иерархической лестницы инстинктов) решает, что делать с пришедшим сигналом. Отсрочить или немедленно заняться поиском пищи? Это зависит уже от силы сигналов, говоря другими словами, от доминанты (по А.А. Ухтомскому ). У каждого человека есть свой порог выносливости, разумеется он невелик у детей и незрелых, инфантильных взрослых. Говоря художественным языком о храбрых и мужественных людях, мы должны подразумевать высокую устойчивость к длительному сохранению доминанты. Рассмотрим учение И.П.Павлова об условных рефлексах с точки зрения инстинктов. Как известно, природа не смогла снабдить "в дорогу" всем необходимым арсеналом по дороге жизни. Она дала только безусловные рефлексы, дело самого индивида, человека, позаботиться обо всем остальном необходимом. Говоря другими словами, мы всю жизнь вырабатываем условные рефлексы, т.е.обучаемся (чему-нибудь и как-нибудь по А.С.Пушкину). Кто вымер при естественном отборе - динозавры и др.крупные животные, а точнее те, кто не смог вовремя обучиться новым формам жизни.

Условные рефлексы являются той питательной средой инстинкта, с помощью которых он реализует свой потенциал. Инстинкт на безусловных рефлексах - это дикость, невежество, инстинкт на условных рефлексах, да еще высшего порядка - культура, цивилизованность, прогресс. Для чего это нужно врачу? Очень нужно. Без биологического анализа личности, болезни вряд ли можно правильно оценить многие состояния.

Скорее всего, к ним можно отнести болезни адаптации (дезадаптации), в частности, неврозы, депрессии, психосоматические болезни, составляющие громадное большинство обращений за медицинской помощью.

На мой взгляд, нужно пересмотреть многие аспекты врачебной практики под углом зрения инстинктов, работа обещает быть интересной и полезной для практики. Другими словами, без излишней скромности можно декларировать о необходимости выделения нового раздела науки клинической инстиктологии, а врача - специалиста по умению видеть болезни и пациента "биологическим" взглядом - психотерапевтом, биопсихиатром или биопсихотерапевтом и т.д. Скорее психоанализ Фрейда выиграет от смены парадигмы на биоанализ, но не сменить название, а сущность метода.

Литерартура.

1. 3. Фрейд. Лекции по введению в психоанализ. Т.1-2. М. 1922г

2. С.А. Овсянников. История и эпистемология пограничной психиатрии.- стр 179-183

3. А А. Ухтомский. Учение о физиологической доминанте. Собрание сочинений. Т. 1-6, Л. 1945-62г.

Врач Абиев Артур Карамасович
медицинский аспект

english version

Biological human instincts - a medical aspect.

By Arthur. K. Abiev, M.D.

A little bit of history. As a third year medical student studying the Hans Celie’s Theory of Stress, I was surprised to learn that the main idea was developed by the author when he was a student. Being inspired by that notion, and being a student myself, I have set to come up with a theory of my own - an ambition I have soon forgotten.

However, the seed was planted in my head, and, before long, I have resumed my interest and started my search for the motives explaining human behavior.

On the sixth grade I have familiarized myself with the Freud’s theory - but, we “didn’t understand each other”. I could not find the answer to my question: how the soul was “organized”. In vain I’ve tried time and time again to apply the Freud’s concept of “pansexualism” to explain my own motives and behavior (I didn’t have the laboratory or clinic at that time). I was determined to understand better the “sexual instinct” and decided to take a sexopathology course. Afterwards I have practiced as a sexopathologist for some time.

Regrettably, I still couldn’t find the unity between the psychoanalysis and clinical sexology.

Intuitively, the Freud’s concept was incomplete to me. So I have decided to revise it to my satisfaction. First, I considered other than the sexual instincts: feeding, parenting, learning, and self-preserving. I have selected these five instincts because they all have anatomical and physiological expression in both the soma and the psychic. The instinct of dying seemed quite virtual to me.

Despite of my criticism of the Freud’s concept, I am grateful to the scientific titan for his pioneering studies on subconsciousness, unconsciousness, and childhood sexuality, which inspired me to conduct my own investigations.

I used the following method. In complex cases representing a diagnostic and/or therapeutic challenge, I started to differentiate the degrees at which each of the five instincts was expressed and used this type of algorithmic approach for gaining a deeper understanding of the patients’ condition.

I used a standardized questionnaire and a method for comparing patients’ data against some arbitrary mean (drawn from the common life experiences and sense), to grade the patients’ “instinctive status”, which was ranging between two extremes: weak (hypofunction) and strong (hyperfunction)

The obtained data turned out to be quite valuable for psychotherapy, and underscored the advantages of the algorithmic approach in patient’s care.

First, the extreme conditions - weak and strong - for each instinct were defined:

For the feeding instinct - anorexia nervosa (hypofunction) and the Pickwickian obesity (hyperfunction). The intensity of the appetite was considered an indicator of biological activity for that instinct.

For the sexual instinct - asexuality, or frigidity (hypofunction), and satyriasis and nymphomania (hyperfunction). The intensity of the libido (term brilliantly coined by Dr. Freud), was considered a biological marker for that instinct.

For the parenting instinct - a complete refusal to have children (hypofunction), and dedicating one’s life to raising children - own or adopted (hyperfunction).

For the learning instinct - a complete indifference towards the knowledge (hypofunction), and sacrificial drive towards the knowledge, and thirst for the “truth” (hyperfunction).

For the self-preserving instinct - suicidomania - too scared to live and too scared to die, and cowardliness - inability to handle risks (hypofunction), and self-destructive bravery - i.e., a pilot who lost both legs in a plane crash becomes a sky-diver - (hyperfunction).

For the last three instincts, unfortunately, there is still a lack of adequate terminology for naming their respective ranges (for example, as terms “appetite” and “libido” are used to name ranges of the feeding and sexual instincts, respectively). In this regard, the linguistics is still indebted to psychology.

The interaction of the instincts is a more complex aspect altogether, requiring further and more specific studies.

It is not until some 20 years later and after approaching my teacher Dr. S.A. Ovsyannikov, did I find the support for my concept on the interaction of the instincts. As a result of our collaborative efforts with Dr. S.A. Ovsyannikov, we developed a propedeutic method for studying a person’s biological matrix. We have also developed a formula for computing a person’s instinctive status (the Instinctive Status Formula - ISF) .

The self-preserving instinct (SPI).

0. I don’t value life; I fantasize about taking my own life and have a history of attempted suicide.

1. I am unselfish person; serving people and ideals - is meaning of my life. I can’t lie and am ready to sacrifice my life for the sake of honor and justice.

2. I don’t like lying; I believe in justice and will support it, however not with my life. Material well being and health are not my primary goals.

3. Material well being and spiritualism are equally important to me. I sympathize with the honest people, but I am not inclined to fight for justice myself. I am good at compromising. I am not willing to suffer for someone else’s benefit.

4. I am egoist (I love myself more than anybody else). Material well being is the most important to me. I won’t ever argue if it can hurt me. Increasing my wealth is my passion. When it comes to my benefit - the honor and justice mean nothing to me.

5. I am preoccupied with myself and my health; I am obliterate towards others, even close to me people, and protect myself from any and all disturbances. I am dedicated to my well being, keep high opinion of myself, like to take care of my health; there is nothing more important to me than my life and my health.

The feeding instinct (FI)

0. The thought of food is repugnant to me; If I ate something, I will induce vomiting to get rid of food.

1. The food is a necessity for me, rather than a primary concern.

2. My appetite is below average - I often forget to eat, especially if I am doing something interesting, without feeling hungry.

3. I have a good appetite and like to eat; I try to adhere to established eating schedule at all time; I feel uncomfortable when I am hungry.

4. My appetite is above average; I enjoy consuming abundant quantities of tasty food and drinks. I consider myself a gourmet, like to cook, try new recipes, and to share food with others.

5. I am constantly hungry and thinking of food. I eat a lot and without choosing; my voracity doesn’t embarrass me. I am obese.

Sexual Instinct (SI)

0. I have no desire for sex. The thought of sex disgusts me or leaves indifferent at best.

1. I feel like having sex once or twice a year. I don’t experience joy or relief from the sexual intercourse. I prefer erotic fantasies.

2. I want to have sex no more than once a month. The romantic aspect of relationships interests me more than the sex. I am not confident in my sexual abilities.

3. I have “normal” sexual needs - 2-3-4 times a week. I don’t experience any discomfort or doubts (during intercourse) and almost always have orgasm.

4. I have a strong sexual drive; with the person I love I can have sex every day - during sex I don’t hold back and experience no doubts.

5. I have a constant and irresistible sexual desire. Sex is my life. Word “love” means nothing to me. I like “kinky” sex. I thought about homosexual relationships.

Parenting (maternity-faternity) instinct (PI)

0. I hate children and I don’t have any. I don’t like cats or dogs neither.

1. I don’t like children and I don’t have any - I prefer pets.

2. I don’t want to have children, but I will have a child if my spouse insists.

3. I love my 1-2 children (which I planned to have); the burden of bringing them up is easy for me.

4. I want children very much and want to have more of them; I carry my children-related choirs willingly - I love brining-up children; children love me.

5. Children are the meaning of my life, I adore them and willing to sacrifice and forgive them everything. I would have no problems bringing-up adopted children.

Learning Instinct (LI)

0. I don’t have any desire to study (I consider it useless).

1. Studying has never given me pleasure.

2. I sometimes overhearing conversations about new books, but I don’t like to read them. I enjoy the main stream television entertainment.

3. I always liked studying and learning; I maintain my education and try to keep it current; however I am not interested to become a “scientist” - I just want to know enough to succeed in life.

4. Books, reading, and education are important part of my life; I collect books, however I am not a “book fanatic”. Learning gives me joy and inspiration.

5. The search for anything new in science and art is the meaning of my life; I always read or write. I am dedicated to learning new things.

The above attempt of subdividing instincts into quantifiable stages is necessary for a better understanding of the instincts’ intrinsic unity - it was said by G. Galilee that the Nature is written in a language of mathematics.

It seems that the individual’s complexity derives itself from a rather limited number of the basic components - the structure with the large number of components would have less chances to succeed in the harsh environment of the natural selection. Thus, it is consistent with the principal of biological efficiency, that the number of the basic components of the life sustaining system was reduced to a minimum to allow for it’s both simple (compact) organization and complex biological interpretation. It is known, that just four nucleic acids (adenine, guanine, thymine, and cytosine) are responsible for the rich biological interpretation of an individual genome.

In the biological variation row, an instinct, as a anatomo-physiological block, can be viewed as occupying a position between the cell with it’s genome and the rest of the living organism.

The anatomo-physiological system, comprising 5 united blocks, is a likely structure that responsible for successful preservation of the species on Earth.

The learning instinct played a unique role. It bridged biological and spiritual domains, producing a social human being. At the turning of the 21st century, human intellect is an increasingly important factor of progress. The episystem, based on the science and exact knowledge, plays an increasingly important role in controlling often destructive basic biological drives (aggression, destruction, wars).

Let’s assume that all instincts are in the state of dynamic equilibrium, or closed. This condition cannot be prolonged indefinitely - a simple hunger will cause stress, according to Ceilie, physiologically expressed as hypoglycemia. In response, body activates a compensation mechanism. The feeding instinct signals to the brain, where the learning instinct, presiding on the top of the instinctive decision tree, processes that signal: search for food either to be delayed or to be started immediately.

The intensity of the signal determines it’s dominance (A.A. Ukhtomsky ). The endurance threshold varies from individual to individual and is the lowest among infants, and retarded or infantile individuals. Conversely, strong individuals are assumed to have a higher tolerance or endurance threshold to a prolonged signal dominance.

Let’s consider the Ivan P. Pavlov’s theory on conditioning in the context of the instincts. Given, an individual is not provided with all he may need in a course of his life. Instead, the individual is provided with the unconditional reflexes and the ability to form from them the conditional reflexes, appropriate to a given life situation. In the words of the great Russian poet A.C. Pushkin, we spend our lives learning “something somehow”, or developing new conditional reflexes.

Those who failed to form appropriate conditional reflexes were doomed to extinction, i.e., dinosaurs.

The reflexes provide a framework necessary for the instincts’ realization. The instincts deriving from the unconditional reflexes are expected to be more basic and with more primitive social patterns (i.e. egoism). On the other hand, the instincts deriving from the conditional reflexes are expected to be more complex and with more advanced social patterns (i.e. altruistic egoism).

Does this perspective afford any benefit to a practicing physician? I think it does. Analysis of the instinctive status of a patient provides objective references against which his condition(s) can be judged more accurately and comprehensively. It is especially true for uncovering the diseases of adaptation - neurosis, depression, psychosomatic disorders - which are a leading cause among patients visiting physician’s office.

We believe that the revision of physician’s practices in a context of evaluating patient’s instinctive status is long overdue. We will not be at all surprised, if such a revision will result in the formation of a new discipline - Clinical Instinctology.

1. Z. Freud. Lectures on Introduction to Psychoanalyses. Vol.1-2 M. 1922.

2. S.A. Ovsyannikov. History and Epistemology of the Borderline Psychiatry, p. 179-183.

3. A.A. Ukhtomsky. A Study on Physiological Dominant. Vol. 1-6, L, 1945-1962.

Этологи определяют инстинкт как специализированную морфоструктуру (временный орган животного, Lorenz, 1950a, b), которая закономерно появляется в потоке действий животного в специфической социальной ситуации. Инстинктивная реакция = автоматически осуществляющаяся при всяком предъявлении специфических раздражителей независимо от контекста, не корректируемая ни обстоятельствами контекста, ни прошлым опытом животного. Даже если использование того и другого могло бы сильно повысить успешность реакции, реализация инстинктов следует видовым «врождённым схемам реагирования ».

То есть главное в осуществлении инстинкта, в отличие от рефлекса и других простых форм реагирования - реализовать специализированные формы поведения в специфических ситуациях взаимодействия стереотипно и точно, а не просто вызвать ответы на стимуляцию.

Этология родилась из гениального прозрения Оскара Хейнрота, «увидевшего» вдруг, что наследственная координация, стоящий над нею центр торможения и механизм запуска «образуют с самого начала некоторое функциональное целое» (Лоренц, 1998: 341 ). Выделив эту систему, Хейнрот ввёл понятие «свойственного виду импульсивного поведения » (arteigene Triebhandlung ), чем открыл дорогу для «морфологического подхода к поведению ». Arteigene Triebhandlung - та самая «манера держаться», по которой орнитолог безошибочно распознает вид ещё до того, как рассмотрит детали окраски. Пример: реакции встряхивания хвостом, характерные движения при взлёте, чистке и пр. настолько устойчивые и типизированные, что имеют систематическое значение (Р. Хайнд. «Поведение животных», 1975 : табл.3 на стр.709).

Другой пример «свойственного виду импульсивного поведения» - многие цыплята даже за вознаграждение не могли всего 10 секунд спокойно постоять на платформе, не двигая ногами. Они не выдерживали и начинали скрести пол. Свиньи в цирке легко выучиваются раскатывать пятачком ковёр, но никак не могут научиться брать и опускать монету в фарфоровую копилку (также в форме свиньи; из этого бы вышел эффектный цирковой номер). Вместо того, чтобы опустить монетку, свинья много раз её роняет на пол, толкает пятачком, поднимает, снова роняет, подгоняет, подкидывает и т.п.

На основании таких наблюдений супруги Бреленды установили принцип инстинктивного смещения : выученные индивидуальные реакции всегда смещаются в сторону видовых инстинктов в тех случаях, когда выученная реакция хоть в какой-то степени сходна с сильным И. (Breland, Breland, 1961, цит. по Резникова, 2005).

Именно структура инстинктивных реакций животного определяет 1) чему можно выучиться, и чему выучиться нельзя, 2) как должно быть организовано обучение, чтобы оказалось успешным, причём форма опыта «на обучение» в общем случае зависит не от логики задачи, но от инстинктивно заданного «пространства возможностей» для обучения тому или иному навыку. 3) как должен быть поставлен опыт «на рассудочную деятельность», чтобы выявить «верхние этажи» интеллекта животного.

У человека и антропоидов инстинктивное смещение отсутствует: возможно обучение любой реакции (решению задачи и пр.) которое индивиды способны воспроизвести по образцу. Обучение может быть плохое, а результаты низкими, но не наблюдается смещения к иным реакциям, которые могли б рассматриваться как потенциальные «инстинкты» (Зорина З.А., Смирнова А.А. О чём рассказали «говорящие обезьяны»? способны ли высшие животные оперировать символами. М. 2006).

От обычных рефлекторных актов инстинкты отличаются тем, что воспроизводятся не только непосредственно в ответ на стимуляцию, но непрерывно. Точней, животное находится в постоянной готовности к совершению инстинктивного действия, но последняя в норме подавлена. Под воздействием ключевых стимулов центральный контроль снимается с высвобождением специфической структуры инстинктивного акта.

Эрих фон Хольст получил прямые доказательства того, что der Erbkoordination представляет собой систему с автономным управлением, не сводимую к цепям безусловных рефлексов. Он обнаружил, что стереотипные движения животного вызываются процессами стимуляции и координации, совершающимися в самой нервной системе. Движения не только выполняются скоординировано в строгой последовательности без участия рефлексов, но и начинаются вовсе без внешнего стимула.

Так, зафиксированы нормальные плавательные движения рыб с перерезанными задними корешками спинномозговых нервов. Видоспецифическая форма движений определяется автономным механизмом изнутри, «срабатывающим» в ответ на ключевой раздражитель извне. При длительном отсутствии специфических раздражителей тот же механизм «срабатывает вхолостую», в ответ на эндогенный рост нереализованного возбуждения «внутри» индивида.

Чтобы минимизировать возможные «ошибки запуска» (ведь инстинктивное действие невозможно остановить или изменить, пока оно не реализовано полностью), запускающая система должна так или иначе «сличать» внешний стимул с некой нервной моделью «типичных раздражителей» и/или «типовых ситуаций», запускающих инстинктивный ответ. Следовательно, врождённая система реагирования всегда содержит элемент распознавания образов (Lorenz, 1989).

Инстинкты - это единственные «оформленные структуры» (устойчивые элементы организации процесса), которые «заинтересованный наблюдатель» - этолог или другое животное (сосед, активный вселенец) может выделить на фоне изменчивого континуума прямых действий или экспрессивных реакций особи. Последние могут быть столь же врождёнными, как инстинкты, но управляются целью через акцепторы результатов действия по П.К.Анохину или носят рефлекторный характер, а не реализуют (видо)специфические структуры многоступенчатой последовательностей действий, подчинённой некоторому плану, программе поведения (Гаазе-Раппопорт, Поспелов, 1987). Поэтому рефлексы и экспрессивные реакции, также как целенаправленны действия животного не входят в состав инстинктов, хотя часто сопровождают их.

В силу шаблонности и «автоматичности» действия акт реализации инстинкта маркирует наступление специфических проблемных ситуаций процесса и поэтому может служить и служит знаком последней. Стереотипное воспроизведение дифференцированных форм брачных, угрожающих и т.п. демонстраций в ответ на демонстрации того же ряда есть реализация инстинкта в коммуникативном процессе. Поэтому для анализа инстинктов, реализующихся в социальной коммуникации, этологи используют «морфологический подход к поведению».

Ритуализированные демонстрации животных суть специфические элементы видового инстинкта (охраны территории, но не «агрессивного», поиска партнёра или ухаживания, но не «сексуального» и т.п. в зависимости от конкретной биологии вида). Точней, видовые демонстрации - это последовательные этапы реализации инстинкта в коммуникативном процессе, наиболее специфические (видоспецифические), выделенные и оформленные элементы «свойственного виду импульсивного поведения», поскольку специализированны в отношении сигнальной функции. В соответствии с этим Оскар Хейнрот определил этологию как изучение «языка и ритуалов» животных, объединённых им в понятии «система коммуникации» .

Замечательно, что психологи культурно-исторической школы, исходя из совершенно иных оснований, точно также определяют инстинкты как структуры поведения, внешние по отношению к действующему индивиду, то есть «общевидовые формы» сигнализации и социального действия, в которую должна укладываться активность последнего, чтобы быть эффективной и значимой для партнёров.

«Инстинкт, эта генетически первичная форма поведения, рассматривается как сложная структура, отдельные части которой слагаются наподобие элементов, образующих ритм, фигуру или мелодию », то есть тоже характеризуется определённой формой, имеющей некое сигнальное значение и которую должен распознать партнёр.

Это сложная структура, определённый знак некоторой системы коммуникации, который партнёры распознают по «фигурам, ритмам или мелодиям», образованным элементами инстинкта, то есть по специфической организации инстинктивной последовательности. Такого рода «знаки» у животных этологам только предстоит расшифровать, для чего следует научиться устанавливать соответствующие «фигуры» и тем более «мелодии», отличать их от «фона» несигнальной активности. методического хараткера.

И далее «многое говорит за предположение, что инстинкт в генетическом отношении является предшественником рефлекса. Рефлексы представляют собою только остаточные, выделившиеся части из более или менее дифференцированных инстинктов » (Словарь Л.С.Выготского, 2004: 44 ). Это писано независимо от Хейнрота и Лоренца, частью и до них.

В филогенетическом ряду позвоночных «врождённая болванка» инстинкта становится всё меньше, и всё неопределённей, при столь же неуклонном росте формообразующей роли социальной среды в становлении нормального поведения. При переходе некоторой границы первая исчезает совсем, и поведение формируется только индивидуальным пониманием ситуации (способностью создавать концепты, и дальше действовать по выделенному идеальному «образцу») или социальной средой , воспитывающей, развивающей способности индивидов, в том числе понимание и действие, без участия инстинктов. Врождённый паттерн поведения, запускающийся в ответ на специфические стимулы в специфической ситуации взаимодействия - инстинкт здесь исчезает, распадаясь на изолированные врождённые реакции - рефлексы, в точности как в определении Л.С. Выготского.

Думаю, этот «Рубикон» исчезновения инстинктов лежит даже не между человеком и животными, а внутри самих обезьян , где-то между высшими и низшими приматами. обезьянами, антропоидами и павианами, или макаками и мартышками.

Признаком наличия такой границы мне видится разрушение у высших обезьян той системы дифференцированных видовых сигналов "типа верветок", которая так модна сейчас, и полная деспециализация сигналов, как вокализации, так и жеста. У высших приматов проявление инстинктов «уходит в тень», всё больше ограничивается неопределёнными и неспецифическими ситуациями.

Это ведёт к обратному превращению визуальных и акустических демонстраций животного из сигналов о ситуации в «просто экспрессии», выражающие динамику состояния индивида, и далеко не только в связи с ситуацией. Демонстрации утрачивают свою обычную информативность и специфичность связи определённых сигналов с определёнными ситуациями. Анализ взаимодействий гамадрилов (Erytrocebus patas ) показал, что основу для описания консервативной стороны социальной структуры группы даёт регулирование дистанций, груминг, обнюхивание рта партнёра и другие индивидуальные решения и действия. Демонстрации же при всей видоспецифичности значат на удивление мало : они не только встречаются менее чем в 13% от общего числа сближений, но и не позволяют предсказать исход сближения двух особей (Rowell, Olson, 1983).

Главным средством регуляции социальной структуры групп приматов (в меньшей степени других высших млекопитающих) вместо общевидовых сигналов служит социальное действиекаждого отдельного индивида, заинтересованного в стабильности сложившейся структуры группы или, наоборот, в выгодных для себя изменениях этой структуры . Общевидовые экспрессии или вокализации, обычно претендующие на роль демонстраций - потенциальных сигналов, у высших приматов практически всегда неспецифичны.

А вот социальное действие и оценка ситуаций, вроде бы сугубо индивидуальное, оказывается общепонятным и легко «прочитывается» по двум причинам. Во-первых, оно часто оказывается типическим действием в типических обстоятельствах, а развитие индивидуальности у высших приматов доходит до способности создавать концепты ситуаций, наблюдая поведение других особей, и воспроизводить эти действия по идеальному «образцу», когда та же самая ситуация случается с особью-наблюдателем . Для этого не требуется видовых инстинктов, только индивидуальные способности наблюдения, воображения, памяти, и интеллекта, всё то, чем высшие обезьяны качественно отличаются от низших - колобусов и мартышек.

Во-вторых, у высших приматов идеальная структура группы существует как некая общая реальность, известная всем членам социума, и учитывающаяся при любом социальном действии, наравне со статусом и индивидуальными особенностями животных. Исходя из этого «знания» «идеальной модели» отношений, интегрирующих животных в сообщество, индивид может сам прогнозировать развитие социальных ситуаций и по своему выбору предпринимать действии, направленные на сохранение существующих социальных связей, разрушаемых агрессией доминанта, или, наоборот, на изменять их в свою пользу (Seyfarth, 1980, 1981; Cheeney, Seyfarth, 2007).

Понятно, что для эффективного управления (или поддержания сложившейся структуры отношений) в такой системе нет необходимости в видовых инстинктах, и достаточно индивидуального действия. Ведь способность к созданию концептов ситуации, перемещаемость концептов и способность к реализации многоступенчатые планы действий по некому идеальному «образцу», наблюдённому у других особей, делает инстинкт совершенно лишним .

У человекообразных обезьян инстинктивная «матрица» исчезает полностью, и паттерны видоспецифического поведения неразличимы среди индивидуальных экспрессий. Это равно относится к демонстрациям (позам, жестам и звукам), и к сколько-нибудь стереотипным формам повседневного поведения.

Здесь (а тем более у человека) полностью отсутствуют инстинкты в этологическом понимании этого термина, как бы это не противоречило обыденному значению слова «инстинкт», «инстинктивный», где инстинкт путается со стереотипом и ритуалом на основании общего сходства в «бессознательном» осуществлении действия.

У низших обезьян (мартышек, колобусов, обезьян Нового света, всех имеющих дифференцированные системы сигналов-символов) они безусловно присутствуют. Следовательно, в «зоне перехода» между первыми и вторыми - у макак, лангуров, павианов, гелад происходит постепенное разрушение инстинктивной «матрицы» поведения до состояния полного отсутствия у антропоидов (что будет конкретизировано приматологическими исследованиями; будучи орнитологом, я могу лишь отметить тенденцию, а конкретное прохождение границы могу только предполагать).

Существуют три ряда доказательств в пользу этого тезиса.

Во-первых, у низших позвоночных психика и индивидуальность животного развиваются в «матрице» инстинктов, подчиняющей и берущей под управление остальные формы активности. Практически у всех позвоночных, кроме некоторых птиц и высших млекопитающих (попугаи, врановые, обезьяны, дельфины, кто ещё?) неинстинктивные реакции либо обслуживают реализацию инстинкта, либо осуществляются по созданной им «матрице» разделения времени между разными видами деятельности животного, либо подвергаются инстинктивному смещению. То есть именно видовые инстинкты задают «пределы осуществления» неинстинктивных форм поведения во времени и пространстве, «цели», и «верхние этажи» развития интеллекта (Никольская и др., 1995; Никольская, 2005).

В процессе прогрессивной эволюции индивидуальности животного в ряду позвоночных эта матрица «истончается» и «разрушается», замещаясь актами индивидуального интеллекта (например, концептами ситуаций ), результатами обучения и другими элементами опыта. Проявление инстинктов «уходит в тень», всё больше ограничивается неопределёнными и неспецифическими ситуациями.

Далее, «инстинктивная матрица» паттернов видоспецифического поведения описана в исследованиях нервального субстрата вокализаций низших обезьян, но не найдена у антропоидов. Проводя стимуляцию разных отделов мозга беличьих обезьян-саймири при помощи вживленных электродов, U.Jurgens и D.Plooge показали, что каждый из восьми выделенных по структурным признакам спектра типов звуков саймири имеет в вокальных зонах головного мозга собственный морфологический субстрат. Если субстраты совпадали и из одной точки можно было вызвать два разных типа звуков, они вызывались разными режимами электрической стимуляции (по интенсивности, частоте и длительности стимула, цит. по Jurgens, 1979, 1988).

На других видах низших обезьян получены сходные результаты. Дифферецированности сигналов тревоги на уровне поведения соответствует дифференцированность нервного субстрата, опосредующего выдачу сигнала в ответ на сигналы партнёра и/или опасные ситуации (это участки лимбической системы, включающей вокальные зоны промежуточного и переднего мозга). При общности морфологического субстрата разные сигналы "запускаются" разными режимами стимуляции, то есть каждому видоспецифическому сигналу соответствует «свой собственный» участок и/или запускающий режим воздействия (Fitch, Hauser, 1995; Ghazanfar, Hauser, 1999).

С одной стороны, всё это точно соответствует "высвобождению" инстинктов после специфических "уколов" ключевых стимулов, как его понимали классические этологи. С другой - доказывает дискретность и дифференцированность видовых сигналов у низших обезьян и других позвоночных, имеющих системы сигнализации того же типа (Evans, 2002; Egnor et al., 2004). С третьей - подтверждает наличие биологической основы у традиционной типологической классификации сигналов животных, основанной на сведении всего многообразия изменений структурно-временного спектра звуков, продуцируемых в данной ситуации, к некому конечному набору «идеальных образцов» (Current topics in primate vocal communication, 1995).

То есть у низших обезьян видим жёсткое «тройное соответствие » между сигналом, ситуацией и паттерном поведения, запускаемым в ответ на сигнал, при видоспецифичности паттернов, «автоматичности» запуска, врождённости «означивания» ситуаций сигналами и врождённости реагирования других особей на сигнал. Физиологические исследования показывают, что сигналы имеют изолированные «модели выдачи» в мозгу, этологические исследования тех же видов - что существуют изолированные «модели восприятия и отреагирования» разных сигналов, связанных с разными ситуациями и дифференцируемых на основании разной формы сигнала .

Также организованы системы сигнализации всех других позвоночных (грызунов, ящериц, птиц и рыб). А вот в филогенетическом ряду приматов это «тройное соответствие» ослабевает и полностью ликвидируется у антропоидов. Уже у павианов и макак нарушена точность соответствия между дифференцированными сигналами, морфологическими субстратами, из которых вызывается сигнал, и дифференцированными режимами стимуляции или классами внешних объектов, ответственными за появление сигнала (Current topics in primate vocal communication, 1995; Ghazanfar, Hauser, 1999).

Соответственно, многие визуальные и акустические демонстрации неспецифичны, и деспециализированы до уровня индивидуальной пантомимы. Эти целиком неспецифические сигналы тем не менее вполне действенны в коммуникативном отношении, например, так называемый «пищевой крик» цейлонских макаков (Macaca sinica ).

Обнаружив новый вид пищи или богатый источник корма обезьяны издают характерный крик продолжительностью около 0,5 с (частота колеблется от 2,5 до 4,5 кГц). Эмоциональной основой крика служит общее возбуждение, своего рода эйфория, стимулированная находками новых источников или видов пищи, где уровень возбуждения (отражённый в соответствующих параметрах крика) растёт пропорционально степени новизны и «лакомости» пищи.

Доказательством неспецифичности сигнала служит тот факт, что индивидуальные различия в реактивности макак существенно влияют на интенсивность звуковой активности и на частотные характеристики самих звуков. Кроме того, характеристики сигнала не зависят от конкретных особенностей пищевых объектов, то есть пищевой сигнал макак лишён иконического смысла.

Тем не менее пищевой крик - эффективное и надёжное средство коммуникации. В адекватной ситуации крик зарегистрирован в 154 случаях из 169. Положительная реакция других особей на крик обнаружена в 135 случаях из 154; члены стада, услышавшие крик, сбегаются к нему с расстояния до 100 м (Dittus, 1984).

При переходе к высшим приматам всё больше сигналов становятся неспецифическими, их форма определяется индивидуальной экспрессией, на которую влияют состояние и ситуация, при полной невыраженности «идеальных образцов» и, следовательно, инвариантов формы сигнала. Реакция определяется индивидуальной оценкой ситуации, а не «автоматизмами» видового уровня, дифференцированные видовые системы сигнализации «типа верветок» преобразуются в пантомиму индивидов (сигналы ad hoc ), которые каждое животное издаёт в меру собственной возбуждённости и своей специфической оценки ситуации, а другие интерпретируют в меру собственного наблюдения и понимания.

То есть в филогенетическом ряду приматов идёт деспециализация видовых сигналов: из специализированного «языка», использующего сигналы-символы, они превращаются в индивидуальную пантомиму, способную передать настроение, но не информировать о классе ситуаций. Данный процесс зафиксирован и для вокализаций, и для визуальных сигналов (лицевые экспрессии, жесты, позные демонстрации). Логического завершения он достигает у антропоидов. В их поведенческом репертуаре полностью отсутствуют элементы поведения, соответствующие «демонстрациям» классических этологов.

Их место занимают вокализации, жестикуляции, телодвижения и лицевые экспрессии, сугубо индивидуальные по характеру, синхронизация и унификация которых достигается через взаимное «копирование» способа исполнения «нужных» криков или жестов в «нужной ситуации». Так, пищевые крики (long-distance food calls ) шимпанзе сугубо индивидуальны, при некоторой зависимости также от ситуации и новизны пищи (чем напоминают пищевой крик M.sinica ). Однако при совместном издавании крика самцы шимпанзе начинают подражать акустическим характеристикам крика партнёра. Этим достигается некоторая унификация криков, тем более полная и устойчивая, чем чаще данные животные кричат вместе по поводу сходных видов пищи (то есть, чем тесней социальная связь между ними, чем чаще они сотрудничают в поиске пищи сходными способами и пр.).

Поскольку характер крика и степень унифицированности его с другими особями - маркёр тесноты социального взаимодействия между животными, разные самцы, кричат по-разному в зависимости от того, с кем именно. Это приводит, с одной стороны, к существенному разнообразию криков, с другой стороны - к унификации, маркирующей существующие социальные альянсы, но способной гибко перестраиваться при всяком преобразовании структуры группы. Тем самым индивиды информируются о всех значимых перестройках структуры социальных связей (Mittani, Brandt, 1994).

Как показывают наблюдения, другие особи прекрасно ориентируются на структуру криков и характер жестикуляции индивидов, используя их как маркёр изменений социальных связей животного с индивидами из ближайшего окружения (силы, тесноты, устойчивости связей, доминантного или субординантного положения, Гудолл, 1992). Сходным образом поступают орангутаны Pongo pygmaeus . Для возобновления прерванной коммуникации: они точно воспроизводят сигналы партнёра, если "понимают" его значение и ситуацию, в связи с которой он был издан, но модифицируют его при непонятном (неизвестном) значении соответствующих жестов и криков, или незнании обстоятельств, в которых он был воспроизведён (Leavens, 2007).

То есть наблюдатель-этолог среди звуков или экспрессий антропоидов всегда может выделить элементы, которые в определённый период времени были бы и «оформленными», и «наделёнными значением» для всех членов группировки.

Но эти элементы непостоянны, их «наделение» сугубо ситуативно и динамично меняется на всём протяжении жизни группы, то есть «сами по себе» они «бесформенны» и «семантически пустые» (сигналы ad hoc ). Хотя пластика поведения животного (включая вокализацию) всегда распадается на некоторое число относительно выделенных элементов, напоминающих демонстрации, при сколько-нибудь продолжительном наблюдении она оказывается своеобразной tabula rasa , на которой динамика социальной структуры группы оттискивает то или иные «структуры поведения» с сигнальным значением ad hoc и быстро модифицирует их.

Поэтому второй ряд доказательств отсутствия инстинктов у высших приматов связан с неудачей поиска систем сигнализации «типа верветок». Последние основаны на видовых наборах дифференцированных демонстраций, «обозначающих» логически альтернативные категории объектов внешнего мира и этим как бы «именующих» их. Кроме них тот же самый сигнал «обозначает дифференцированные» программы поведения, которые запускаются при взаимодействии с данным внешним объектом и/или после поступления сигнала о нём (Seyfarth et al., 1980; Cheeney, Seyfarth, 1990; Blumstein, 2002; Egnor et al., 2004).

Показательно, что в ситуации опасности и тревоги (а также агрессии, полового возбуждения, и во всех остальных ситуациях) антропоиды неспособны информировать партнёров, какая точно опасность грозит, откуда именно, и что следует делать в данной ситуации . Их жестикуляция и крики отражают лишь степень беспокойства в связи с ситуацией, способны возбудить аналогичное эмоционально состояние в других, заставить их обратить внимание на ситуацию и при наличии отношений, предполагающих социальную поддержку, побудить её оказать.

Так, в группах шимпанзе периодически появляются каннибалы (-лки), ворующие и поедающие детёнышей других обезьян. Иногда эти попытки успешны, иногда матери им оказывают отпор, мобилизируя поддержку в виде дружественно расположенных самцов. Одна из таких самок несколько раз подвергалась атакам каннибалки и успешно отражала их за счёт социальной поддержки. Однако характер сигнализации объекта нападения показывает, что её интенсивная сигнализация и жесты никак не информирует «группу поддержки» о том, какого рода опасность грозит и как её лучше всего отражать, только передаёт состояние тревоги и стресса в связи с ситуацией. Прибывшие самцы вынуждены оценивать ситуацию и выбирать действия сами (Дж. Гудалл. Шимпанзе в природе. Поведение. М.: Мир, 1992 ).

Напротив, простенькая система сигнализации низших обезьян (3-4 дифференцированых крика вместо 18-30 вокализаций у шимпанзе, связанных континуальными переходами) легко справляется с задачей информирования об альтернативных категориях опасностей, существенных для их внешнего мира (Zuberbűhler et al., 1997; Zuberbűhler, 2000; Blumstein, 2002; Egnor et al., 2004). Видимо, именно в силу невозможности точного указания опасности, исходящей от каннибалов, эти шимпанзе спокойно существуют в группах и вне актов нападения на других детенышей вполне терпимы другими особями. Последние вполне распознают данных субъектов индивидуально, но за отсутствием и видоспецифических инстинктов, и «протоязыка» их действия остаются «неназваными», а, значит, «неоценёнными» по достоинству коллективом.

То есть у низших обезьян мы видим одно состояние стереотипных форм поведения, один способ использования ритуализированных демонстраций, точно соответствующий «классическому» определению инстинкта, у антропоидов и человека - другой, прямо противоположный первому. Фактически у шимпанзе и бонобо (в отличие от верветок) не существует видового «языка», решающего задачу «именования» значимых ситуаций и объектов внешнего мира, и обозначения действий, эффективных в данной ситуации. В то же время по уровню интеллекта, способности к обучению, к точному воспроизведению чужих действий в сложной ситуации (тех же жестов «языка глухонемых») вполне способны к обучению языку и использованию символов. Это многократно доказано знаменитыми опытами с «говорящими обезьянами» .

Следовательно, человеческий язык - не видовой инстинкт Homo sapiens , как считают хомскианцы (Пинкер, 2004), а такой же продукт культурной эволюции в сообществах приматов и пралюдей, как орудийная деятельность. С последней он имеет много общего, включая общий неврологический субстрат говорения, изготовления орудий по образцу, и метания предмета точно в цель . Но тогда даже у антропоидов (а тем более у человека) нет паттернов поведения, соответствующих этологическому определению инстинкта.

Третий ряд доказательств отсутствия инстинктов связан с радикально иным характером лицевых экспрессий (возможно, и других элементов «языка тела») человека по сравнению с видоспецифическими демонстрациями низших обезьян и других позвоночных, скажем, демонстрациями ухаживания и угрозы. Последние представляют собой классический пример инстинкта в том числе и потому, что точность соответствия стимула и реакции, изданной демонстрации особи и ответной демонстрации партнера обеспечивается автоматически, за счёт механизма стимуляции подобного подобным.

Модель «стимуляции подобного подобным» М.Е.Гольцмана (1983а) возникает из необходимости объяснить устойчивость/направленность течения коммуникации, её специфический результат в виде социальной асимметрии, устойчивой в течение определённого (прогнозируемого) периода времени, а также дифференциацию ролей, которая стабилизирует систему-социум без каких-либо «слишком сильных» утверждениях о наличии специализированных знаковых систем. Известная диалоговая модель коммуникации классических этологов - вариант «стимуляции подобного подобным» для того предельного случая, когда воздействия, которыми особи обмениваются друг с другом, представляют собой специализированные сигналы, жёстко связанные с определёнными ситуациями закономерно развивающегося процесса взаимодействия.

Природу стимуляции подобного подобным можно пояснить на примере взаимодействий матери и ребёнка в период «младенческого лепета», когда знакового общения точно нет (Винарская, 1987). В первые месяцы жизни ребёнка часть коммуникативных механизмов импринтингуется. Среди них именно те, «которые являются необходимой предпосылкой всякого взаимодействия»: быстрые и пристальные взгляды, движения приближения, улыбка, смех, характерные звуки голоса. Все эти реакции подкрепляются поведенческими механизмами матери, которые включаются настолько неожиданно и действуют так неосознанно для самой матери, что автор даже совершает «ошибку потенциальности», предположив их врождённость.

Это замедление тона материнской речи в ответ на эмоциональные проявления ребёнка, повышение средней частоты основного тона голоса за счёт высоких частот и пр. Если б речь шла о диалоге взрослых, можно было бы сказать, что мать переводит речь в регистр «для иностранца». Собственно «стимуляция подобного подобным» состоит в следующем: «Чем больше физические характеристики эмоциональных высказываний матери уподобляются голосовым возможностям младенца, тем легче ему подражать ей и, следовательно, устанавливать с нею характерный для раннего возраста эмоциональный социальный контакт. Чем полнее … контакт, тем скорее врождённые звуковые реакции ребёнка начинают приобретать национальные специфические черт ы» (Винарская, 1987: 21 ).

Согласно М.Е.Гольцману (1983а), основной регулятор поведения животных в сообществах основан на двух совместно протекающих процессах: стимуляции поведения подобным ему поведением партнёра, или, наоборот, блокировке данной активности. Первый процесс : любой поведенческий акт стимулирует, т.е. инициирует или усиливает у всех воспринимающих его точно такие же акты или комплементарные им. Поведение животного оказывает самостимулирующее влияние на него самоё, так и стимулирующее воздействие на партнёров. Это влияние осуществляется одновременно на всём множестве возможных уровней организации поведения животных в сообществах. Хотя основное влияние каждого параметра поведения (степень ритуализации формы актов, интенсивность и экспрессия действий, напряжённость ритма взаимодействий) приходится на тот же параметр поведения самого животного и его партнёров, оно распространяется и на другие формы поведения, физиологически и моторно связанные с данной. Второй процесс основан на противоположном свойстве: поведенческий акт блокирует появление аналогичных актов у социального партнёра.

Поэтому взаимоотношения особей разного ранга в структурированном сообществе носят по преимуществу «соревновательный» характер. Высокая частота предъявлений доминантными особями специфических комплексов поз, движений и действий, составляющих так называемый «синдром доминанта», обеспечивает тем лидирующее положение в группе и одновременно создаёт ситуацию, когда проявление идентичных форм поведения у других членов группы в значительной степени подавлено, так что те становятся в подчинённое положение (Гольцман и др., 1977).

Далее, постулируется существование положительной обратной связи, позволяющей обоим особям сравнить параметры собственной деятельности с параметрами действия партнёра и оценить «соотношение сил» противонаправленных потоков стимуляции, созданных реализацией поведения той и другой особи (Гольцман, 1983а; Гольцман и др., 1994; Крученкова, 2002).

Если социальная активность партнёра «слабей» активности самой особи, это стимулирует прогрессивное развитие поведения животного в сторону появления всё более экспрессивных и специфических элементов, оказывающих более интенсивное и долговременное воздействие на партнёра. Если же активность партнёра «сильней» собственной активности особи, то она подавляет проявление однотипных элементов поведения в деятельности партнёра и «обращает» развитие поведения последнего в сторону, противоположную развитию поведения более сильного партнёра (Гольцман и др., 1994; Крученкова, 2002). Например, в агонистических взаимодействиях побеждённые особи животное переходят к позам подчинения, тогда как будущий победитель по-прежнему демонстрирует позы угрозы.

Далее, всякий поведенческий акт стимулирует у воспринимающей особи точно такие же акты (инициируя их появление или усиливая выражение уже имеющихся) либо комплементарные им. Всякая реализация определённого поведения, а особенно ритуализированных демонстраций, специфически стимулирует партнёра и одновременно увеличивает чувствительность самого животного к однотипной стимуляции извне, то есть имеет место самостимулирующий эффект. Процессы стимуляции и самостимуляции оказываются сопряжёнными: здесь это две стороны одной медали.

В этом случае для всех инстинктивных реакций животного наблюдается жесткая положительная корреляция между способностью животного воспринимать сигналы, связанные с соответствующими демонстрациями, и продуцировать их самому.

В любой популяции существует полиморфизм по способности кодировать исходящие сигналы (связанный с точностью воспроизводства сигнальных инвариантов в конкретных актах демонстрирования животного, со стереотипностью исполнения видовых демонстраций), и по способности «расшифровывать» поведение партнёра, выделяя специфические формы сигналов на фоне континуума неспецифических несигнальных действий. У всех видов, исследованных в этом отношении, способность продуцировать стереотипные, легко узнаваемые демонстрации «на выходе» коррелирует с большей способности дифференцировать демонстрации в потоке действий партнёра «на входе» системы-организм (Andersson, 1980; Pietz, 1985; Aubin, Joventine, 1997, 1998, 2002).

Лицевые экспрессии человека, выражающие разные эмоциональные состояния, очень сходны с демонстрациями ухаживания и угрозы низших обезьян: те и другие экспрессивные реакции, обладающие некоторой видоспецифичностью и исполняемые достаточно стереотипно. Однако здесь корреляции между способностью отправлять и получать лицевые сигналы нет никакой, а если есть, то отрицательная. Например, J.T.Lanzetta и R.E.Kleck выяснили, что умелые отправители лицевых сигналов очень неточно расшифровывали чужие экспрессии, и наоборот. На видеоплёнку были засняты реакции студентов колледжа на красный и зелёный свет, первый предупреждал об ударе током.

Затем этой же группе студентов показывали записи реакций других участников и просили определить, когда им показывают красный сигнал, а когда зелёный. Те испытуемые, чьи лица наиболее точно отражали переживаемое состояние, хуже прочих определяли данное состояние на лицах других участников (Lanzetta, Kleck, 1970).

У животных исполнение собственных демонстраций прямо пропорционально чувствительности к аналогичной стимуляции партнёра и способности классифицировать экспрессивные реакции оппонента по наличию/отсутствию нужных демонстраций (на которые готово реагировать животное). Позитивная корреляция сохраняется, даже если демонстрация воспроизводится с искажением, исполнитель заслоняется ветками, листвой и пр., именно в силу инстинктивного характера продуцирования и отреагирования сигналов (Nuechterlein, Storer, 1982; Searby et al., 2004; Evans, Marler, 1995; Hauser, 1996; Peters, Evans, 2003a, b, 2007; Evans, Evans, 2007).

Следовательно, отрицательная корреляция у человека связана с неинстинктивным механизмом социализации, основанным на коммуникативной среде в семье и связанном с ним обучении . В высокоэкспрессивной среде в семье навыки лицевые демонстрации отлично развиваются, но поскольку высокоэмоциональные сигналы всех членов семьи крайне выразительны и очень точны, навыки расшифровки развиваются слабо в силу отсутствия необходимости. И наоборот, в низкоэкспрессивных семьях навыки экспрессивного выражения эмоциональных состояний развиты очень слабо, но поскольку необходимость понимания объективно существует, идёт обучение более точной расшифровке слабых сигналов (Izard, 1971, цит. по Изард, 1980).

Это предположение получило полное подтверждение при использовании «Опросника экспрессивности в семье» (Family Expressiveness Questionnaire ) для оценки коммуникативной среды. Навык кодировки эмоционального состояния в лицевых экспрессиях позитивно коррелирует с уровнем эмоциональности отношений и эмоциональной свободой в семье, навык расшифровки - отрицательно (Halberstadt, 1983, 1986)

И в заключение - зачем же у человека сейчас ищут инстинкты с тем же усердием, с каким раньше искали бессмертную душу? Цель одна - не мытьём, так катаньем примирить с несправедливостью устройства мира, который во зле лежит и, несмотря на 1789 и 1917 год, не собирается оттуда вылезать, напротив, погружается во зло всё глубже.

У человека, равно, как и у любого другого живого существа, есть три базовых (основных) инстинкта: голод, самосохранение, размножение.

Реализация этих трех инстинктов - то, чему люди посвящают большую часть своего времени, то, что вызывает наибольший интерес. И даже, если кажется, что какие-то действия людей с этими инстинктами никак не связаны, стоит «копнуть» чуть глубже, как станет понятно, что, во многих случаях, все сводится к какому-то из этих инстинктов.
Конечно же, немаловажна духовная часть нашей жизни. Однако, в повседневной будничной рутине на первое место выходят основные инстинкты.
Эти инстинкты неравнозначны для людей. Хотя все три важны, в определенные моменты времени, любой из них может стать важнее остальных.
Например: нередко инстинкт размножения становится важнее, чем инстинкт самосохранения. Так бывает.
Те, которые понимают, насколько эти инстинкты для нас важны, успешно манипулируют нами для достижения собственных интересов.
Не буду голословным.
Телевизионная реклама, в основном, воздействует на базовые инстинкты. Как-нибудь, когда будет лень переключать телевизор на другой канал, проанализируйте, на какой из трех инстинктов воздействует каждый, отдельно взятый, рекламный ролик. Вы столкнетесь с интересным открытием: либо «инстинкты», либо «бред». Причем «инстинктов» гораздо больше.
Но реклама - это цветочки. Ягодки дальше будут.
Каждый телевизионный канал «заинтересован» иметь как можно больше телезрителей, чтобы они смотрели, помешанную на инстинктах, рекламу именно на этом канале. Чем больше зрительская аудитория, тем больше прибыль от продажи рекламного времени. Все просто.
Наиболее эффективный способ привлечь зрительскую аудиторию - говорить о базовых инстинктах.
Разберем по порядку.

Вы не задумывались, почему так популярны кулинарные передачи? Всякие телешоу, в лучшем случае, за несколько сезонов теряют свою новизну и, соответственно, уменьшается зрительская аудитория, в то же время, кулинарные передачи существуют по многу лет, имея относительно постоянного зрителя.
Наше сознание «видит» интересное общение, разные рецепты и так далее, а подсознание «видит» ЕДУ. Подсознанию от понимания того, что реализован основной инстинкт, становится спокойней. Конечно, еда существует в телевизоре, но у большинства есть холодильник, где можно физически реализовать свой инстинкт, даже если там есть не то, что на экране.
Там, где недоедают, кулинарных передач нет.

Самосохранение.

В телевизоре этот инстинкт реализован в полном объеме. Даже слишком. Постоянные рассказы о том, как с кем-то случилось что-то нехорошее с одной стороны «примагничивают» человека к экрану, а с другой - создают общество запуганных людей, которыми легко управлять.
Предположим, захотел человек посмотреть новости, узнать, что нового произошло в стране, в мире, сделать какие-то выводы для себя, а что он видит? Подробности самых жутких преступлений, ДТП и прочих несчастных случаев. Зачем это нужно? Кого это спасло? Что информация обо всем этом, кроме реализации инстинкта самосохранения, дает человеку?
Механизм реализации приблизительно такой: сердобольное сознание искренне сопереживает всему увиденному, а подсознание «довольно потирает руки» - хорошо, что не со мной. Вот такие мы, человеки.
Вы не замечали, что из разговоров на темы «с кем-то случилось что-то хорошее» и «с кем-то случилось что-то плохое» во втором случае разговор получается не то, чтобы более интересным, а более «наполненным», что ли.
Для интереса, в вечернем выпуске новостей попробуйте посчитать количество погибших, о которых рассказали всей стране.
Подробности человеческих несчастий не ограничиваются выпуском новостей. Появляются отдельные передачи, где про них рассказывают более подробно и даже есть отдельный телеканал, круглосуточно вещающий об этом.
Зачем это все нужно?
С одной стороны, для аккумуляции наибольшего количества зрителей, а с другой - для того, чтобы отвлечь общественность от событий, действительно имеющих значение.
Некоторые телеканалы, не самые популярные, не занимаются смакованием чужого горя. Честь им и хвала.

Кто-то возразит, что у нас «типа» демократия. Каждый говорит, что хочет и запретить ничего не удастся. Это не, совсем, правда. Есть неполитические темы, старательно «замалчиваемые» средствами массовой информации.
Например: на телевидении периодически возникает дискуссия на тему: бывают ли смертельные случаи после сделанных прививок? Одна сторона говорит, что бывают, другая - что быть этого не может. Если усреднить эти два мнения, на выходе получаем «ноль». Тема и дальше остается открытой. А «заинтересованным лицам» только того и надо.
Можно подумать, что смерть - это самое страшное, что может быть в жизни.
При этом «замалчивается» возникновение несмертельных осложнений. А их множество. Начиная от незначительного повышения температуры и заканчивая рассеянным склерозом . И это никакой не секрет. Об этом написано в инструкциях к вакцинам. Можете сами почитать . Просто, на телевидении об этом не говорят.
Вероятность возникновения тяжелого осложнения небольшая, но для того, с кем оно случится, вероятность будет стопроцентной.
К слову, вы не задумывались, почему у нас в роддомах начинают делать прививки? Это не оттого, что у нас передовая медицина, которая знает то, до чего весь остальной мир, пока еще, не додумался.
Все дело в том, что беременные «тупят». Это нормально - защитная реакция организма. Пока у матерей не «включилось» адекватное восприятие реальности, новорожденным прививают живую микобактерию туберкулеза и генно модифицированный антиген вируса гепатита В. А дальше - после драки кулаками не машут. Продолжают делать начатые прививки.

Есть еще третья сторона медали, когда в богатых странах нехорошими событиями и рассказами о них достигаются собственные финансовые и другие интересы.
Не находите нестыковки? Какие-то странные террористы, никогда ранее не замеченные в противоправной деятельности, на марафоне в Бостоне проходят «недетскую» службу безопасности, делают свое «черное» дело и, что самое интересное, беспрепятственно оттуда уходят! После этого главный осуществитель физически уничтожается, а его помощник получает ранение в шею таким образом, что он ничего не может сказать в свое оправдание. По большому счету, он, вообще, ничего сказать не может. И надо же, какое совпадение, их родители живут в другой стране!
Думаю, он во всем сознается:
В США никто не «выбивает» чистосердечное признание. И так сознаются. Подозреваемым в тяжелых преступлениях предлагают выбор: либо «уходишь в отказ» и получаешь смертную казнь, либо берешь вину на себя и получаешь «пожизненное». Свобода выбора по-американски.
В это же время, в обществе возникает полемика: может, стоит усилить контроль и увеличить, без того огромные, расходы на безопасность?
Кому война, а кому мать родна.
Для того, чтобы держать людей в страхе, нужно иметь образ врага. Еще Джордж Оруэлл об этом писал. Когда был Советский Союз, это было просто: вы не забыли, что большинство из нас - выходцы из «империи зла»? А сейчас, когда врагов осталось мало, их надо беречь. Если их не будет, кто останется, кроме мифической «Аль каиды»? Не удивляйтесь слову «мифическая»: вы слышали, чтобы кто-нибудь называл себя членом «Аль каиды»? Миф невозможно доказать. И даже разрушение зданий Всемирного торгового центра - тема, требующая детально рассмотрения .
Если внешних врагов не будет, обыватель задастся вопросом: а стоит ли «выкладывать» триллионы долларов на оборону? Может, лучше за эти деньги создать лекарство от рака, или сделать еще что-нибудь очень хорошее?
Поэтому, никто не спешит бороться с Сирией, Ираном или Северной Кореей.

Чтобы запугивать своих граждан, нужно периодически провоцировать внешних врагов:
Помните, недавно Северная Корея грозила ближайшим, к себе, странам ядерным оружием? А то, что США начали первыми, привезя на совместные с Южной Кореей военные учения два стратегических бомбардировщика B-2 , об этом вы тоже помните?
«Игра» на инстинкте самосохранения стала одной из самых важных тем в СМИ.

Размножение.

Переходим к самому интересному…
Все оживились. Чувствуете, как он на вас влияет?
Реализация этого инстинкта на телевидении - проблемная тема. Для мужчин. Они любят глазами. Сколько лапши на уши не вешай, им, все равно, надо увидеть. Тут и возникает сложность. Сами понимаете, какая. Думаю, она временная: то, что было непозволительным сто лет назад, нормально сейчас. То, что непозволительно сейчас, будет нормальным через сто лет. Придумают, какой-нибудь, «видеозапикиватель» самых интересных моментов. Оно и хорошо, фантазия лучше «работает». Так что, мужики, будем жить. А пока, «доганяйтесь» Интернетом. В конкурентной борьбе он, временно, выигрывает.
Что касается женщин, им повезло. Они, в основном, любят ушами. Для них на телевидении инстинкт размножения реализован по полной программе через «говорильню про отношения». А если в эту говорильню добавить тему - «ребенок», или даже - «больной ребенок», женская часть аудитории «прилипнет к экрану».

Женщины покупают более 85% всей продукции (и они еще борются за свои права). Поэтому, основная часть рекламы и, соответственно, телевизионного эфира рассчитана на женщин. Так что, милые дамы, смотрите телевизор. А для мужчин есть Интернет: 30% мирового Интернет-трафика составляет просмотр порнографии…

Человеком движут три основных его инстинкта, это сексуальный инстинкт, инстинкт власти и инстинкт самосохранения. Используя эти инстинкты, можно подчинить себе волю человека и манипулировать им. А также можно с их помощью стимулировать себя на достижение больших целей. Психологи считают самым слабым инстинктом, инстинкт самосохранения, но я пришел к иному выводу, и ставлю его превыше остальных, считая его основным. Я считаю, что как сексуальный инстинкт, так и инстинкт власти, имеют основу в инстинкте самосохранения, который отвечает как за собственное воспроизводство, так и за максимальную безопасность. Посудите сами, для чего еще человеку нужна власть, как не для большей безопасности, а сексуальный инстинкт, есть не что иное, как необходимость продолжения своего рода, что также можно считать самосохранением. Все манипуляции с человеческим сознанием, и главное подсознанием, замешаны на манипуляции его инстинктами.

Вообще если говорить о сознательной частичке человека, то более чем у девяноста процентов людей, она, эта частичка сознания, частичка разума, напрочь, к сожалению, атрофирована. Все дело в том, что в нашем обществе не принято эту частичку развивать, вот память тренировать, это да, это мы умеем, этому нас учат, а вот развивать сознание, у нас не принято. Поэтому эффективность обращения к подсознанию такого вот, бессознательного человека, в котором преобладают лишь его инстинкты и так сказать, фоновые мысли, а не здравый смысл, это гораздо более эффективный способ подчинить его своей воле. Но почему психологи ставят инстинкт самосохранения ниже инстинкта власти и сексуального инстинкта? При стандартном воспитании человека, сексуальный инстинкт и инстинкт власти подавляются, понятное дело по каким причинам.

Именно эти инстинкты дают человеку основное преимущество в жизни, давая ему мощный импульс к достижению высоких результатов. А вот инстинкт самосохранения, в чистом виде, в основном держится на страхе, и человек находится в подчинении из-за своего страха. Но как я уже сказал, я потому и считаю инстинкт самосохранения выше остальных, что его полная структура, это как раз и инстинкт власти и сексуальный инстинкт вместе взятые. И страх связанный с инстинктом утраты власти, равно как и инстинктом сексуальным, намного выше, что можно объяснить большим риском жизни из-за власти или секса.

Для меня это очевидные факты, ведь инстинкт самосохранения нередко притупляется двумя другими основными инстинктами, и это их недостаток, ведь жизнь для человека – это самое главное, без нее у него ничего не будет. Но по большей части, хорошо развитый инстинкт власти и сексуальный инстинкт, безусловно, дают человеку больше безопасности, чем инстинкт самосохранения, основанный на слабом страхе. Я называю его слабым страхом, так как все инстинкты являются страхом, а страх как известно дает бешеную силу, если это сильный страх.

Вот почему инстинкт самосохранения я считаю основным, потому что в полной мере он собирает в себе все страхи, связанные с жизнью человека, и заставляет его действовать, заставляет добиваться высоких результатов. Из всего сказанного можно сделать вполне логичный вывод, манипуляции подвержен любой человек, и страх свойственен каждому, он только распределяется в разных пропорциях для разных людей.

А вот если человек мыслит сознательно, то любой его страх теряет силу, ибо когда ты знаешь причину страха, тебе не составляет особого труда его устранить. Трусы боятся погибнуть, движимые неполноценным инстинктом самосохранения, они быстрее всех и погибают. Жаждущие власти, нередко забывают про самосохранение и здравый смысл, что также приводит к трагичным последствиям. Ну а уж сколько люди совершают глупостей из-за противоположного пола, перечислять полагаю не имеет смысла. И все это страх за себя, причем страх неосознанный.

Инстинкт – это как автопилот, когда вы сами себя не контролируете, инстинкт движет вами, это происходит примитивно, грубо, достаточно просто, но и часто очень даже эффективно. А все потому, что только человек, осознающий все свои действия и желания, может противостоять манипуляции, манипулировать сам, и соответственно более изящно и эффективно добиваться результатов. Но таких мало, потому изучение и применение подсознательных манипуляций человеком с целью побудить его к чему-либо, посредством его инстинктов — это самый действенный метод воздействия на людей.